Продолжая традиции...
В марте 2006 года внимание общественности привлекла живописная выставка "В России - весна", открывшаяся в выставочном зале Белого Дома (здание Правительства РФ). Были представлены полотна художников Виктора Егорова и Ольги Калашниковой - отца и дочери.
Творчество замечательной русской художницы Ольги Калашниковой – это островок с настоящей твёрдой сушей в бушующем море проникших в Россию постмодернистских течений и поп-арта, возникших во 2-й пол. 1950-х гг. в США и Великобритании, и культивирующих парадоксальное сочетание готовых бытовых предметов и механических копий. Продолжая традиции лирического пейзажа Алексея Саврасова и Фёдора Васильева, Ольга передаёт тихую поэзию и красоту скромных уголков русской природы, связанных с повседневной жизнью человека. Добивается свежести колорита и естественной убедительности мотива, привносит в картины живую непосредственность этюда, придавая образам родной природы поэтико-эпическое звучание.
Джанни Родари в "Грамматике фантазии" писал о биноме фантазии: "Одно слово оживает тогда, когда оно встречает другое, его провоцирующее, заставляющее сойти с рельсов привычки, раскрыть новые смысловые возможности". Вот так и большие полотна, и маленькие этюды Ольги пробуждают в душе воспоминания детства, когда всё вокруг казалось загадочным, добрым и удивительным, когда ещё не огрубевшая от суетности жизни и человеческой подлости душа, радовалась переливам утренней росы, трескотне неутомимого сверчка, таинственности лесной тропинки. Поэтому и книги отзывов на её выставках пестрят словами благодарности зрителей.
В работах Ольги Калашниковой всё наполненно любовью к родине: облака летят над землей, снег начинает таять, храмы устремляются в небеса, цветы благоухают, домики любимого ею Переславля-Залесского оживают, того и гляди, выйдут сейчас из них люди со своими нелегкими заботами… И всё это создано руками обаятельной женщины, с внимательным и умным взглядом синих глаз.
- Ольга Викторовна, как проходила Ваша художественная жизнь? Вы продолжили традиции русской реалистической школы в лихие 1990-е, когда идеи постмодерна, поп-арта, да и соц-арта преобладали на всевозможных выставках...
- Как проходила моя художественная жизнь?.. Было очень нелегко... Пришлось научиться ото всего отказываться. Я не успела поработать художником в советской системе, где было много положительных качеств. Не успела завоевать авторитет. Я сразу попала в рыночные условия, в которых и пребываю до сегодняшнего дня. Я не меняю свои взгляды и стили в живописи. Жизнь так многокрасочна и многогранна, что интересно её рассматривать, разгадывать, прочитывать. Но не искажать, не уродовать.
Однажды деревенские мальчишки, разглядывая мой альбом, радостно (от узнавания) воскликнули: "А вот эта картинка есть у нас в учебнике литературы". Они, конечно, ошиблись. Но не по существу. Мне этого как раз и хотелось – быть в русле наших великих традиций. Бессердечные снобы презрительно укоряют: "Это всё уже было". Но ведь и солнце каждый день вновь появляется на небосклоне, и каждую весну оживает земля, да и весь мир вокруг. Именно об этом и нужно говорить. Это тоже современное искусство. И без него жить нельзя.
О модернизме и постмодерне я, пожалуй, и не скажу ничего оригинального. Я не хочу обращать внимания на их последующие фазы, хотя, конечно, вижу, чем полны наши выставочные залы, интернет-сайты, телевизионные репортажи - продолжать можно бесконечно. Чтобы сохранить свое душевное здоровье, работоспособность, я стараюсь не обращать внимания на это так называемое концептуальное искусство (эх, какое слово взяли на вооружение!). Лучше бы не безличные концепты инспирировали, а выработали настоящую творческую концепцию как у Сурикова или у Серова, Федотова, Поленова.
- Как случилось, что Вы, будучи человеком науки, причём науки точной, обеспечивающей карьерный рост, отдали предпочтение кропотливому и беспокойному труду живописца?
- Я много и прилежно занималась математикой в МАИ, но однажды во мне заговорили отцовские гены...
Моя встреча с Ией Владимировной Ольховой, талантливым художником-педагогом, руководителем изостудии МАИ произошла в нужное время и в нужном месте. Эстетические пристрастия нашего педагога - она жила русской живописью - стали складываться еще до Великой Отечественной войны. Именно она смело говорила нам, студийцам, что хорошо и что плохо, без игры в плюрализм. Тогда и упала с моих глаз пелена. Я увидела сверкающий мир вокруг. И страстно захотелось овладеть языком живописи, на котором можно говорить о самом главном и со всеми. Занималась я в студии параллельно с работой в НИИ.Слава Богу, хватило сил учиться и учиться, работать бесконечно, страдать из-за несовершенства сделанного, и вновь брать в руки кисти.
Так произошел поворот от математики (она и сейчас мне нравится: гармония, ясность задач и разнообразие решений). Если искать первопричину этого шага, надо коснуться одного моего открытия, произошедшего в детстве и потрясшего меня: люди не умеют и не желают слышать и слушать друг друга. Возможно, и математика вначале увлекла временно меня именно потому, что там решение можно довести до логического конца. Математика не требовала моего соединения с людьми в сообщество, но давало гармонию и тишину. А в жизни логики и гармонии было меньше. Оживленные беседы с друзьями не обманывали: одиночество не проходило, а нарастало. Это уже много позже я вычитала у Ивана Ильина (Ильин Иван Александрович (1883-1954), российский философ, правовед, публицист - В.С.): "Там, где, казалось бы, гибнешь в своем одиночестве, легче всего находишь дорогу к Богу. А это, несомненно, благороднейшее утешение и ценнейший дар". Жизнь в искусстве базируется на тихом созерцании...
Не сразу, но я пошла по пути отца. О, как я его понимаю!!! Его восторг от радостного весеннего солнца, поэзии летнего вечера, лирики серого зимнего денька, торжества осени. Я люблю все жанры... От нашего русского пейзажа, от которого ноет и замирает сердце, спешу к портрету. Кстати, в 1999 году я написала портрет отца в форме суворовского гренадера, покорившего Альпы 200 лет назад. Переодев его в эту форму, я поразилась - на меня смотрел иной человек: смотрел оттуда, из 18-го века. С проницательными глазами, всё прошедший, но не сломленный, не раздавленный. Немного уставший… Смотрел просто и ясно...
- Вы оценивали результат своего творчества через призму идей и надежд Вашего отца? Люди на выставке "В России - весна" всё же сравнивали работы отца и дочери…
- Жаль, что отец не дожил до нашей совместной выставки (Виктора Степановича Егорова не стало в 2003 году – В.С.). Он так ждал её... Название "В России - весна" ему понравилось бы, ведь он воспевал весну в своем творчестве.
Я достаточно рано увидела романтику в его характере. Это знание меня не смутило, а научило смотреть на жизнь... тоже под этим углом зрения. И я, так же, как он, перешла в мир созерцания… И хотя училась больше отца, но и сейчас продолжаю преклоняться перед его Даром и искренностью. И то, что наши интересы в живописи совпали, конечно, радует меня.
- Отец рассказавывал о своих "университетах" - жизненных испытаниях, желая научить Вас чему-то?
- Он был немногословен, хотя испытаний в его жизни хватало. Родился Виктор Егоров в 1926 г. в Поволжье. Маленьким мальчиком родители увезли его в Ташкент, где умерла в годы войны мать. На фронте погиб отец. Остался Виктор один среди практически незнакомых людей. Суровые годы и одиночество, как ни странно, не ожесточили его. Приписав себе год, он уходит в армию. Но на фронт не взяли, а отправили нести охрану южной границы Советского Союза. Отец служил в Кушке и Термезе. Там, под палящим белым солнцем пустыни, в степи и горах все чаще приходило в душу молодого человека желание увидеть Россию, с её белыми снегами и белыми березами...
Рисовать ему хотелось всегда, а ещё он пел, играл на аккордеоне, писал стихи... После армии отец, накопив немного денег, приехал в Подмосковье, где и прожил всю жизнь. Очень хотелось учиться, но не было возможности, не было жилья, средств к существованию... Свои университеты он прошел самостоятельно: Третьяковская галерея, альбомы (любимые - Поленов, Левитан), занятия в студии ЦДКЖ (Цетральный Дом Культуры Железнодорожников). Он доверял своему сердцу, глазам, людям и зачастую даже лозунгам...
- Какие черты характера отца Вам особенно импонируют?
- Во-первых, романтика и увлечённость искусством, которые привели Виктора в Комбинат художественных работ (г.Химки), где он и проработал художником-оформителем. Эта увлечённость была и врожденная, и, в то же время, приобретенная в тяжёлые 1940-50-е годы.
Во-вторых, работоспособность. С золотыми руками и точным глазом он талантливо творил "технику безопасности", интерьеры и прочее, что сейчас легко и быстро делают в фотошопе. А для истинного творчества, для живописи оставались выходные, да отпуск. Несмотря на загруженность на работе, Виктор Егоров непременно выбирался на пленэр (от франц. "plein air" - "вольный воздух"; работа художника в естественной природной среде, под открытым небом – В.С.). Летом он обязательно писал на Ярославщине, в селе Усолье, что под Переславлем-Залесским. Это его вторая родина.
В-третьих, даже внешне похожий на героев отечественного кино Николая Крючкова и Николая Рыбникова, мой отец был таким же неунывающим, все быстро схватывающим, радостно настроенным человеком. В семье – большей частью молчалив. За плечами у него не было академии, из-за скромности он мало участвовал в выставках живописи, всё время недовольный собой и своими этюдами...
Ну, и главное - честная жизнь, с постоянной тягой к светлому, прекрасному... Без сильной привязанности к материальному...
- Теперь о Ваших работах… Хочу коснуться серии работ, написанных в Швейцарии. Не будучи баталистом, Вы в своём "Швейцарском альбоме" реалистично представили поход русской армии. "На подступах к Сен-Готарду", например, смотрится также, как и "Переход Суворова через Альпы" кисти Сурикова.
- В конце 90-х гг. Меня пригласили участвовать в подготовке к 200-летию альпийского перехода русской армии. Я отправилась в Швейцарию...
- Меня не оставляло ощущение, что на многое смотрю глазами тех русских солдат, которые совершили здесь подвиг два столетия назад, обессмертив себя и своего великого полководца. Принимавший участие в юбилейных торжествах митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим правильно сказал: "Суворов - это Россия, символ ее невероятного духа..." Вот этот суворовский дух России мне и хотелось показать...
Весь пейзаж массива Сен-Готард, где были первые сражения русских и французов, довольно суров и мрачен. Но особенно он дик в ущелье Шёлленен. С кручи открывается вид на бешено бурлящий и пенящийся среди больших камней поток Ройса. Стеной уходят вверх скалистые, почти лишенные растительности серо-коричневые горы. Вот по этим кручам и обледенелым скалам шли в полном походном снаряжении солдаты Суворова - люди равнин, никогда в своей жизни не видевшие гор, не знавшие ни их трудностей, ни коварства. Шли с упорными боями, всё время сбивая вражеские заслоны, и героическим штурмом 14 (25) сентября 1799 года взяв узкий каменный горбатый мост, ставший известным с этого дня всему миру.
Вот уж действительно, "там, где не пройдет олень, пройдет русский солдат..." (один из афоризмов Суворова: "Там, где пройдёт олень, там пройдёт и русский солдат. Там, где не пройдёт олень, всё равно пройдёт русский солдат" - В.С.). Об этом бое говорится во многих книгах, изданных в Швейцарии, от школьных учебников и путеводителей по стране до солидных исторических исследований. В сотне метров от Чёртова моста, на берегу Ройса в 1898 году на средства князя Сергея Михайловича Голицына был сооружен грандиозный памятник в виде 12-метрового креста, вырубленного почти в отвесной скале (С.М. Голицын-второй, последний владелец московской усадьбы Кузьминки, прототип князя из повести Лескова “Очарованный странник”, внучатый племянник представителя Государственного совета и Председателя Московского Опекунского совета Сергея Михайловича Голицына (1774-1859) – В.С.). Под крестом огромными бронзовыми буквами написано по-русски: "Доблестным сподвижникам генералиссимуса, фельдмаршала графа Суворова-Рымникского, князя Италийского, погибшим при переходе через Альпы в 1799 г. "" И рядом бронзовый меч с лавровым венком.
Тогда же ученый-энциклопедист Василий Энгельгарт прошёл весь маршрут русской армии, и выяснил в каких домах и когда останавливался знаменитый фельмаршал. Энгельгарт повесил на этих домах памятные доски, а также установил подобные знаки на всех перевалах, через которые проходила армия. Эти свидетельства были зафиксированы в виде массивных чугунных текстов, и стали для местных жителей чтимыми достопримечательностями. В истории Швейцарии таких громких событий не существовало, но именно русские, так почтительно отнесшиеся к памяти своих предков, заставили швейцарцев уважать суворовских героев. Имя Суворова не только знакомо всем жителям Андерматта и других мест по пути следования армии, но и любимо ими.
Здесь чувствуешь всем естеством своим и мощь природы, и величие подвига русских солдат, и охватывает тебя чувство благоговейного почтения к их памяти. Немало времени мне пришлось провести в этом ущелье. Здесь даже осенью многолюдно: приезжали туристы, энтузиасты-швейцарцы приводили друзей из отдаленных районов страны, учителя проводили здесь уроки истории; появлялись солдаты из местного гарнизона, подъезжали автобусы с гостями из российского посольства....
- Ещё в этом швейцарском цикле большое количество "живых" бытовых зарисовок…
- Я фотографировала, снимала фильм, рисовала, писала... Событий было много... В сентябре 1999 года на улице швейцарского Андерматта (в городке фактически одна улица с отходящими от неё крохотными переулочками) было шумно и тесно. Не столько от туристов из разных стран мира, что характерно для этого горнолыжного курорта в зимнюю пору, сколько от русских людей, приехавших отметить круглую дату – 200-летие знаменитого похода Суворова,. На одном пятачке играл оркестр воспитанников Московского военно-музыкального училища, на площадке перед музеем Суворова под рябиной, усыпанной красными гроздьями, гремели ружьями участники военно-исторической группы в егерских и гренадерских шапках. Со слезами на глазах на них смотрели старики - дети эмигрантов первой волны, приехавшие на торжество. И потом стояли все обнявшись под этой рябиной и пели русские патриотические песни. Из окошек с красной геранью в тесно стоящих домах выглядывали с улыбками местные жители...
В горной Швейцарии я вглядывалась в лица людей. Мне позировали 86-летний пастух Бонадей, священник-капуцин из Андерматта, по вечерам играющий в театре, веселый и загорелый железнодорожный рабочий Франко, виноградарь Пьер, приветливо угощавший своим вином, девочка Матильда, красавица Беатриче, её муж - скульптор Пако, директор музея на Сен-Готарде Карло... Список можно продолжать и продолжать. По национальности это были темпераментные итальянцы, веселые французы, первые и вторые любили подшучивать над сдержанными немцами.
Уже дома, в России, я продолжила работу над этой темой, подружившись с военно-исторической группой...
Вообще, пейзажи Ваши разнообразны как по сюжету, так и по технике написания: где-то смешанная техника с широкими заливками и дробными мазками, где-то прорывается во всей эмоциональной силе стихийная динамика письма, другие полотна - само умиротворение. Вы пишете пейзажи, натюрморты, портреты. Над чем интереснее работать?
- Мне всё интересно писать: русские пейзажи с устремленными в небо главками церквей, нежные цветы, скромно украшающие нашу землю. От нашего русского пейзажа, от которого ноет и замирает сердце, спешу к портретам соотечественников. Порой просто необходима остановка в современном потоке событий. Помогает мне в этом малая родина (откуда родом и моя мама Варвара Никитична Александрова) - Переславль-Залесский, где еще живет прошедший век, куда я "убегаю" из шумной столицы. Очень люблю жанр натюрморта, где через предметы можно очень многое выразить.
Хочется ухватить и стихию природы, и запечатлеть человеческие переживания. Знаете, художник должен стремиться найти форму для своего произведения, адекватную идее и не разрушающую гармоничный замысел Творца. Путь этот бесконечен. Но я вступила на него и иду, узнавая себя и все крепче влюбляясь в жизнь и людей моей Родины. В её удивительные зелёно-розовые закаты под длинными ветреными облаками. В сияющие в последнем солнечном луче стволы березовой рощи. В светлые храмы и даже в темные тени за ними. Эти тени, ложась по высокой траве, открывают мне незаметные днем тропинки. Вот, например, тропинка к старому монастырскому кладбищу. Когда вдруг замечаешь каменные кресты, покрытые мхом, заросшие высокой травой, даже теряешься, сознавая суету, в которой мы живем. Но как из этого круга выпрыгнуть? И как передать это чувство: и вечности, и сожаления о собственной суетности?
А звонким, ясным утром капли росы играют на лепестках и листьях цветов. Все жужжит, чирикает, поет. Все радуются, все заняты делом. Я тоже, как бабочка, порхаю от одного цветочка к другому, трогаю, насыщаюсь всей этой красотой и, кажется, растворяюсь в ней. Этюдник раскрыт, холст давно готов к работе...
- Такие картины, как "И то, что длилось веками не, истощилось", "В брошенном доме" - это по сути размышления и диалоги о бытие человеческом… Что значит для Вас правильное принятие и понимание зрителем Вашего творчества?
- Но что такое - правильное принятие и понимание зрителем? Я уже говорила, что расстраиваюсь, когда люди не умеют слушать и слышать друг друга. Ведь говорить надо о самом главном: любовь, дети, смысл жизни, природа… Я показываю, что накопилось в моем сердце, делюсь своим видением мира. Однозначно могу сказать, что делаю это искренно и сердечно. Если меня понимают – радуюсь: я не одинока. Если не принимают, задумываюсь, в чем причина.
Да, мне бы хотелось, чтобы зрители научились видеть не только яркую, эффектную красоту, но красоту истинную, красоту каждого уголка родной земли, каждого цветка. Поэтому для названия некоторых произведений, усиливая поэтичность образов, беру строки стихотворений: "По лесам гуляет осень...", "Октябрь уж наступил", "Здесь великое былое словно дышит в забытьи", "Ложатся сумрачные тени октябрьских ранних вечеров".
Художник сам выбирает: что и как он будет показывать зрителю, а может, обозначит что-то намеками и ребусами. Меня волнует проблема ответственности художника. Изображенное им с той или иной степенью точности начинает жить и воздействовать на зрителя. Если художник деформирует красоту Богом созданного мира (пусть это будет гротеск, метафора, назовите, как угодно), он вольно или невольно насаждает уродливое в жизнь. Поэтому я стремлюсь выбирать мотивы и сюжеты, в которых было бы больше красоты. Я спасаюсь этой красотой. Сейчас все хотят писать по-новому. А мне хочется работать так, как старые мастера. Мне это близко, я училась у них видеть и чувствовать... Они - моя школа.
- Какие советы, кроме профессиональных, Ольга Калашникова даёт своим ученикам (чего остерегаться в жизни, а каких правил придерживаться)? И что в первую очередь прививает своему сыну?
- В воспитании самое сложное – задать верную систему координат. Так сказали бы математики. Научить видеть Божественное в жизни и следовать ему – вот самое трудное. Стремлюсь привить своему сыну Егору не только традиции русского реализма (он окончил Московскую художественную школу при художественном институте имени В.И.Сурикова), но и научить мыслить, уметь находить правильное решение во всех ситуациях. Часто помогает интуиция, когда ты еще не знаешь, как сделать, но чувствуешь, что решение есть (занятие искусством ее развивает). Есть выход из любых ситуаций. Нужна только вера и надежда, как главные составляющие. Конечно, многое приходит с опытом. Но важно, чтобы взросление было связано с проявлением ответственности. Как за каждый мазок кистью, так и за результат в целом.
В заключение нашей беседы, как пример совета ученикам, я вновь процитирую уважаемого мною Ивана Ильина: "Ах, как коротка жизнь и сколько чудесного и Божественного мы упускаем!".
Давайте распахнем глаза и сердца, полюбим наших детей и нашу землю и, жалея их, поможем друг другу строить гармоничный мир. Кто как может...
- Понятия "Отец" и "Отечество" взаимосвязанны для Вас?
- Несомненно. Пытаясь понять и изобразить характер и жизненный путь моего отца, я вижу, что судьба страны сформировала судьбу Виктора Егорова. Стержнем его жизненного пути была трепетная любовь к Отечеству, его природе, его простому укладу жизни, его доверительности и искренности в человеческих отношениях. Любовь к русскому искусству воспитывала его чистую и наивную душу. Эта наивность, как мне кажется, и спасала многих в те времена. По-моему, это качество вообще является характерным для русских людей, оно часто спасает жизнь, но часто и калечит ее....
Когда пишу портреты, особенно внимательно вглядываюсь в лица людей старшего поколения, прошедших такую сложную, неоднозначную, полную нечеловеческих испытаний жизнь. Это поколение зачастую вырастало вдали от христианских истин, помогающих выстраивать жизненный путь. Это их беда... Но каким-то удивительным образом эти истины все-таки оставались в сердцах и душах, прорастали, и давали поразительные плоды. Наши родители прошли путь - путь к мудрости. Поблагодарим их и за этот подвиг, и за спасенное ими Отечество, столь богатое традициями сохранения, выживания, созидания, приумножения святынь, определяющих для нас вечные ценности и важные жизненные цели...
.............................................
Калашникова Ольга Викторовна, живописец, художник-педагог. Состоит в Московском Союзе Художников, Союзе Художников России.
Окончила МАИ (ф-т прикладной математики) и, с красным дипломом, МГПИ (художественно-графический ф-т). В НИИ (1979-82) занималась математическим моделированием, разрабатывая алгоритмы в ракетостроении.
Преподавала в Московском областном художественном училище памяти 1905 года (1989-1993). С 1987 по 1995 гг. Участвовала в объединении художников-реалистов "Москворечье". С 1987 г. началась её активная выставочная деятельность.
Ольга Калашникова - участница московских, республиканских и международных выставок. Персональные выставки состоялись в 1996, 1997, 1999, 2000, 2002, 2006, 2008 и 2009 годах. Представляла русское искусство в 1999 году в Швейцарии, в год 200-летия перехода русской армии под командованием А.В.Суворова через Альпы. Проводила мастер-классы в галерее русского искусства в США.
Работы художницы представлены в частных коллекциях и галереях России, Австрии, Англии, Китая, Швейцарии, Германии, Израиля, Испании, Японии, США и др. стран.
Живёт и работает в Москве.
Владимир Сергеев