Спасаюсь красотой
Ах, как коротка жизнь
и сколько чудесного
и Божественного мы
упускаем, не замечая
их отсутствия!
(И.ИЛЬИН)
-У тебя тяжелая работа,-пожалел меня хороший и давний знакомый, большой, сильный и уверенный в себе мужчина, когда я пригласила его в свою тесную от картин и этюдов квартиру и
начала показывать ему работы, вынимая их из углов и со стеллажей.
-Тяжелая? А вы взгляните...
"В поле ржи речушка василькова" - несутся над русским полем стремительные и упругие облака, а в зеленой еще ржи васильки да ромашки бегут по выпуклой земле в синюю даль. Помню я это поле, чистое, легкое, нашла его в тверском краю, под деревушкой Подол, где обосновалось много наших русских художников, а вот облака к нему "поймала" на Ярославщине. Я тогда повыше поднялась, на высокий древний зеленый вал, а там ветер круче, небесней, и зонт порывался улететь от меня, и солнце "прыгало" - то выйдет, то спрячется за облаками.
Как контраст этому лету и этому ветру ставлю перед гостем другой пейзаж "День чудесный". Середина марта. Я тогда только что приехала из Москвы в деревню и поразилась. Какой нестерпимо белый снег! Какое чистое небо! И все вокруг цветное, яркое, звонкое. Глаза-то мои успели привыкнуть за зиму к московским краскам: или грязь, или хищно-ядовитый цвет вывесок, рекламы и губной помады на нарумяненных лицах москвичек. А тут - первозданная красота. Глаза режет. Несколько дней ничего не вижу из-за этой рези и слез. А душа радуется: истосковалась по красоте. И такое удивительное свечение шло от снега. Я помню его;в оригинале, мне кажется, оно схвачено, а вот, вернувшись домой, пыталась повторить - не получилось.
А потом, когда снег стал таять (вот он на картине "Снег тает"), все стало другим: остатки его разлеглись по земле вокруг по-нестеровски тонких березок, готовясь отплыть навсегда с земли вверх, в тот тяжело нависающий над лесом пласт облаков, который тоже готовится к теплу: вот-вот разгорается небо, все быстрее раздвигаются его две половины, и нежная бирюза близкого к горизонту неба уже выглядывает в эту щель. Наверно, завтра день будет теплый, и снег вмиг растает.
И побежали дни, один удивительнее другого. И каждый у меня "записан". И все-то я могу вспомнить: как лягушки оглушали меня своим пением на опушке весеннего леса, и как сам лес растворялся в густом, теплом и влажном воздухе, как вспыхивали, начиная новый жизненный цикл, первоцветы, вдруг разворачивая свои лепестки, радуя и удивляя пронзительным стремлением земли к красоте. Как не отозваться на этот зов красоты? Как не попытаться остановить мгновение, сохранить в душе и на холсте нежный букетик ландышей, головокружительно-пылкую и пышную сирень, лиловый туман, съедающий расстояния и погружающий все в грусть, тайну и надежду?
Вынимаю и ставлю перед гостем все новые и новые картины, пейзажи, натюрморты, портреты. И вспоминаю, как писала отцветающие одуванчики на поляне, как жарко и сухо хозяйничало лето в саду. Как тих и спокоен мой Переславль-Залесский со своими устремленными к Богу храмами, увлекающими и нас за собой, как ползут по земле сумрачные тени октябрьских ранних вечеров, как светятся сквозь них силуэты церквушек?
И как здесь, на грешной земле, стоят ссутулившись столетние дома, в которых доживают свой век одинокие старушки. Хорошо еще, слава Богу, власти дрова привезли, березу да осину. "Ребяты придут, - говорит баба Дуня,- бутылку спросят и попиляют враз". И правда, пока я с красками мучилась, за пару часов ничего от этой кучи не осталось : "попиляли".
Но можно ли вообще все, что я видела и чувствовала, перенести на полотно, в иную, хотя тоже материальную, реальность, да еще так, чтобы в сознании моих зрителей вызвать то самое мое, "невещественное" чувство? Одно знаю точно: именно это чувство и водит моей рукой и сердцем. И желание у меня тоже только одно: не нарушить бы гармонии Богом созданного мира, не испортить бы его красоту слабой попыткой копирования.
Мне кажется, я вижу красоту моей земли, я живу этой красотой, но что чувствует зритель? Всякий раз дрожу, показывая свои картины: возникнет ли контакт, отзовутся ли их сердца, примут ли, поймут ли?
-Ох, тяжел труд художника,- вновь вздыхает мой гость.- Кирзовые сапоги или валенки, телогрейка, этюдник, зонт, холст на подрамнике. Тяжело.
Что ему ответишь?! Он ведь прав. Все так. Можно даже добавить: привычно ноющие плечи от того самого этюдника, километры и километры пройденных часто по распутице дорог и, конечно, ни с чем не сравнимая тоска из-за несовершенства созданного кистью. И все-таки! Каждый испытывал подобные чувства, что и я: помнит цветы, какие были только в детстве,шел именно этой тропинкой, стоял у точно таких же ворот в деревне и в провинциальном русском городке видел такой же домик с белым первым этажом и голубым вторым. Если я помогла людям вернуться в это естественное состояние воспоминания "хорошего", чего мне еще хотеть?
Вот и гость мой сидел уже и тихо улыбался. Он почему-то вспомнил, что давно не держал в руках кисть, а ведь тоже когда-то писал. А потом, оживившись, стал рассказывать о потрясающих летних закатах на Нерли, где "самая красивая на свете сирень". Он говорил радостно, долго. Я видела, как душа его распрямилась от гнета городских забот и сердце его запело.
Художник стремится найти форму для своего произведения, адекватную идее и не разрушающую гармоничный замысел Творца. Путь этот бесконечен. Но я вступила на него и иду, узнавая себя и все крепче влюбляясь в жизнь и людей моей Родины. В ее удивительные зелено-розовые закаты под длинными ветреными облаками. В сияющие в последнем солнечном луче стволы березовой рощи. В светлые храмы и даже в темные тени за ними, вытягивающиеся по холодной засыпающей земле на целый километр. Эти тени, ложась по высокой, к вечеру остро пахучей траве, открывают мне незаметные днем тропинки.
Я многие из них прошла. А вот эта привела меня сегодня к старому монастырскому кладбищу. Каменные могильные кресты, покрытые мхом, в высокой траве почти не видны, тропинка их аккуратно обходит. Но когда вдруг замечаешь их, даже теряешься, сознавая ту суету, в которой живем. Но как из этого круга выпрыгнуть? И как передать это чувство :и вечности, и сожаления о собственной суетности?..
Но приходит утро, звонкое, ясное. В палисаднике перед домом огромные шапки пионов тяжело склонились долу, капли росы играют, переливается солнце на их лепестках и листьях. Все жужжит, чирикает, поет. Все радуются, все заняты делом. Я тоже, как бабочка, порхаю от одного цветочка к другому, трогаю, нюхаю, насыщаюсь всей этой красотой и, кажется, растворяюсь в ней.
Пора. Этюдник раскрыт. Холст натянут, давно готов к работе. Краски пахнут так "волнительно". Перекрестившись, я беру кисть.
Ольга Калашникова